РУБРИКА: ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ
МНЕНИЯ
Ни в одной законодательной отрасли правоприменение не содержит такого
острого конфликтного противостояния юридических интересов, как в уголовном
судопроизводстве. Соответственно, практикующие в этой сфере юристы
высказывают прямо противоположные мнения по поводу нормативного регулирования
производства по уголовным делам и по поводу воплощения на практике этих
нормативных предписаний.
Понимая актуальность этих полярных мнений, мы публикуем сегодня
некоторые злободневные вопросы, наработанные при проведении наших
тематических исследований, а также ответы на них эксперта наших
интернет-проектов, методиста по уголовным делам Московской коллегии адвокатов
«Александр Добровинский и партнёры» - Александра Михайловича Козлова
Итак, -
ВОПРОС:
Александр Михайлович, сегодня мы наблюдаем различные, вплоть до
полярных, высказывания о нашем отечественном уголовном процессе. Кто-то
делает заявления о революционных преобразованиях, кто-то, наоборот,
утверждает о периоде застоя и даже о деградации уголовного и
уголовно-процессуального законодательства. Как Вы оцениваете эти
взаимоисключающие мнения и, соответственно, как Вы оцениваете состояние
нашего российского уголовного судопроизводства?
ОТВЕТ:
Моё мнение и мои
оценки – это лишь мои субъективные восприятия тех уголовных дел, по которым
мне приходилось принимать участие в том или ином качестве. Высказываться в
отношении уголовных дел, по которым я не владею фактическим материалом (а правовые аспекты не позволяют высказывать бесспорные суждения, тем
более, что подобная информация, тиражируемая в СМИ может оказаться ошибочной), вряд ли корректно для юриста. Что же касается экстраполирования
частных суждений на весь уголовный процесс, то, это, по меньшей мере, будет
неразумным с моей стороны. Даже по нашим делам в большинстве случаев я не
являлся их непосредственным участником и, обычно, ограничивался
консультированием и подготовкой процессуальных документов. Только по
некоторым уголовным делам я соглашаюсь вступить в уголовное дело для того,
чтобы не утратить навыки и связь с практикой защиты или представления
интересов потерпевшего.
Плох тот юрист, кто ограничен теоретическими познаниями, не
апробированными на практике, равно как и тот, кто зациклен только на
собственных действиях и считает их самыми безошибочными и правильными. Для
любого практикующего юриста будет ошибкой распространение своего частного
опыта по нескольким конкретным делам на другие уголовные дела и других
практикующих юристов, даже не изучив их практики и не обсудив с ними их
действия. Когда мы апробировали нашу новую услугу – рецензирование
процессуальных документов по уголовным делам, включая ходатайства и жалобы
адвокатов, то, нам не встречалось ни одного ходатайства или жалобы, в которых
не было бы упущений. Были и весьма серьёзные ошибки, за которыми стояли
печальные судьбы их подзащитных.
Насколько объективны мои мнения и оценки – пусть решают Ваши читатели и
мои коллеги, с которыми приходилось сотрудничать. В любом случае, сегодня я
намного осторожнее в оценках, чем 10-15 лет назад.
Что касается полярности высказываний о качественном состоянии нашего
уголовного процесса, то, это вполне закономерно. Даже по гражданским делам
проигравшая сторона во всём винит судью, а их счастливые оппоненты довольны и
судебным процессом, и судьёй. А по уголовным делам возникают самые
ожесточённые противостояния государства в лице должностных лиц различных
правоохранительных органов и судов, с гражданами, в отношении которых
осуществляются мероприятия уголовного преследования. Последнее, мягко говоря,
не может не вызвать определённого беспокойства и дискомфорта у тех, кем
заинтересовались наши правоохранительные органы.
В центре юридического конфликта, порождаемого применением уголовного законодательства,
находятся также и потерпевшие со своими интересами, не всегда совпадающими с
интересами государства или интересами лиц, в отношении которых осуществляется
уголовное преследование, а также иных лиц, помимо их воли вовлечённых в
производство по уголовному делу. От правовой позиции потерпевшего зависит
прекращение уголовного преследования ввиду примирения с потерпевшим и
принятие других решений. Поэтому, бывает, что уголовный процесс завершается
мирно. Но, эти случаи не охватывают даже трети уголовных дел, и не снижают
остроты напряжённости по большинству уголовных дел, по которым всегда
присутствуют недовольные. Среди этих недовольных встречаются весьма активные
критики нашего российского уголовного и уголовно-процессуального законодательства
и, особенно, подвержены такой критике правоприменительные аспекты в
деятельности следственных органов и судов. Насколько эта критика справедлива
– трудно судить без изучения содержания каждого конкретного уголовного дела.
Могу сказать лишь то, что даже по тем уголовным делам, по которым мне
приходилось принимать непосредственное участие, я не всегда был согласен с
мнением наших клиентов. Более того, доводилось оказывать им юридическую
помощь даже тогда, когда я не разделял их правовую позицию. Были случаи,
когда приходилось отказываться от оказания помощи, если ознакомление с
интересами клиента и его доводами вступало в явное противоречие с моими
личными воззрениями на функцию права.
В 2009-11 гг. в нашем Консультативно-методическом центре мы проводили
исследования по этим вопросам и пришли к выводу, что заявления о массовых
фальсификациях уголовных дел преувеличены и не выходят за рамки единичных
случаев. При этом, мы не проводили разграничения между преднамеренными
фальсификациями и просто процедурными (процессуальными) ошибками, от которых
никто не застрахован, в том числе, следователи и судьи.
Исходя из полученных нами данных, мы пришли к выводу (который считаем близким к реальному состоянию нашей уголовной
юстиции), что фальсификации уголовных дел в
отношении абсолютно невиновных граждан не просто единичные случаи, а, скорее,
исключительные в общей статистике. Поэтому, не следует спешить с выводами,
особенно, ориентируясь на публикации в СМИ.
Конечно, дефекты, перегибы и, тем более, злоупотребления в раскрытии
уголовных дел недопустимы. Но, первые пока ещё не могут быть исключены, в том
числе, по причине профессиональных ошибок и стремления улучшить показатели в
раскрываемости преступлений (у нас до сих пор
существует «палочный» план раскрываемости, за невыполнение которого могут наказать даже строже, чем за
привлечение к уголовной ответственности лица, виновность которого не удалось
доказать). Что же касается злоупотреблений,
то, я сторонник жестких мер, включающих снятие с должностей непосредственных
руководителей всех тех следователей, которые допустили злоупотребления (про судей разговор особый). Но, здесь
тоже недопустимы перегибы и стремление наказать по факту, без выяснения
виновности в содеянном. Объективное вменение и без того покалечило судьбы
миллионов людей. Поэтому, прежде чем судить о других, надо самому отвечать
критериям, предъявляемым к судьям…
Резюмируя, могу сказать, что никакой деградации я не наблюдаю. Каково
состояние общества – такова и система ценностей, в том числе, нормативно
закреплённых. Плохая судебная система невозможна без плохих адвокатов. Надо
быть объективными. Состояние отечественной правоохранительной и судебной
системы оцениваю, как только-только формирующееся, зарождающееся. Хотя это
становление затянулось на многие десятилетия, но, опять повторюсь, всё
зависит от состояния общества. Общество рабов не может создать общество
всеобщего благополучия. Общество детей не является обществом родителей. Все
эти идиомы должны обсуждаться не с позиций отраслевого правоведения, а в
рамках научной теории о государстве и обществе. Если наши ученые до сих пор
не разобрались, является ли наше государство демократическим и правовым, то,
о чём можно говорить?!
Когда наше общество повзрослеет и поумнеет, тогда, можно будет
предъявлять претензии к тем, кого мы выбрали «вожаками нашей стаи». На этой шутливой фразе хотелось бы завершить ответ на те вопросы,
которые далеки от моей профессиональной деятельности – прикладного уголовного
судопроизводства. Мне хотелось бы находиться подальше от современной
политики, напоминающей зловещий «театр абсурда» …
ВОПРОС:
Александр Михайлович, всё-таки, можно нам надеяться на то, что в
ближайшие годы наша российская судебная система освободится от зависимости от
следственных органов?
ОТВЕТ:
Надеяться можно на что угодно. Но, сбудутся ли эти надежды?
Начнём с того, что зависимость следственных органов от государства – это тоже недопустимо в правовом
государстве. Правоприменители должны зависеть только от закона и подчиняться
только закону, а не государственной власти, которая тоже не может быть
поставлена над законом. По нашей Конституции – все граждане равны перед
законом, но, все знают шутку про то, что кто-то «ровнее других». Сегодня мы
должны понимать, что равенство у нас строится по принципу «лестницы», где равны между собой лишь те, кто
находятся на одной ступени. Тот, кто на ступени выше, у того прав больше. К
сожалению, это так.
Объективность и справедливость – основа уголовной юстиции. У нас это
вообще не действует. Мы знаем, насколько трудно привлечь к ответственности
государственного чиновника и с какой быстротой возбуждаются уголовные дела в
отношении предпринимателей. За хищение автомашины стоимостью 2 миллиона
рублей дадут реальный срок 3-5 лет. И за хищение чиновником 200 миллионов
рублей дадут 3-5 лет, но, условно. Если, конечно, такое дело дойдёт до суда.
А дойдёт оно до суда, если будет получено «добро» от других государственных
чиновников (следователи рассказывают немало таких
историй, когда им запрещали возбуждать уголовное дело и, напротив, давали
указания на возбуждение уголовного дела уже в день поступления
соответствующего заявления от заинтересованных лиц и даже «задним числом»).
Что касается существующей зависимости судов, рассматривающих уголовные
дела, от органов предварительного расследования, то, наличие такой
зависимости не отрицается даже в юридическом сообществе, не говоря уж о простых гражданах, воочию столкнувшихся с нашей судебной
системой. К сожалению, обвинительный уклон в наших судах пока не удаётся ни
преодолеть, ни, тем более, искоренить. Впрочем, государство и не очень-то
старается в этом направлении. Поэтому, мне кажется, в ближайшие годы реальных
изменений не последует. Если, конечно, предстоящие выборы в Государственную
Думу произойдут не по привычному сценарию, а смогут воплотить действительное
пожелание избирателей.
И ещё. Я верю в силу общественных объединений. Если юридическое
сообщество сможет объединиться – для этого необходимы энергичные, инициативные
лидеры – то, можно надеяться на позитивные сдвиги. Пусть даже незначительные.
Но, главное – начать и добиваться этих сдвигов. В противном случае, нам придётся принимать то, как оно есть.
Пока таких лидеров мы не наблюдаем. Соответственно, никаких
фундаментальных изменений завтра ожидать не приходится. Можно напомнить, этот
же вопрос задавали реформаторам 1993 года. Затем были ожидания изменений с
принятием нового УПК РФ в 2002 году.
Без серьёзных кадровых решений никаких изменений не будет …
ВОПРОС:
Печально всё это слышать. А если не в масштабах государства, а по
единичным уголовным делам можно добиваться справедливости?
ОТВЕТ:
Поскольку у нас случаются и прекращение уголовных дел на стадии
предварительного расследования, и оправдательные приговоры, то, на Ваш вопрос
надо ответить положительно. Однако, здесь тоже не всё так гладко и вопросов
больше чем ответов.
У нас в стране почти 99% обвинительных приговоров. Даже из соображений
здравого смысла – это несправедливо. Наши органы расследования не могут
работать с такой эффективностью. Все, кто с ними сталкивался, со мной
согласятся. В качестве примеров «качества» правоохранительной деятельности
можно привести бесчисленные отписки по жалобам, в которых ни на один довод
жалобы ответа нет.
Что же касается этого 1% процента «счастливчиков», то, надо проследить,
что происходило после оправдания.
Как Вы считаете, если человек почти 2 года находился под стражей, а
после отмены Московским городским судом второго обвинительного приговора с
прекращением уголовного дела, он был реабилитирован, то, какова должна быть
компенсация со стороны государства?
Суд присудил к возмещению 2,1 млн. руб. причинённого морального и
имущественного вреда. Это справедливо? Оправданный успешно занимался
бизнесом. Содержал и кормил семью. И внезапно «попал в жернова оперативных
разработок», испытал мытарства в следственных изоляторах, где кормили гнилой
капустой и рисом с личинками. Он уже утратил надежду на спасение, когда в Московском
городском суде его освободили из-под стражи. Бизнес был загублен. Семья
распалась. Возмещена только та неполученная заработная плата и те расходы на
адвокатов, размеры которых признал суд. А моральный вред возмещён в размере 500.000
руб., по поводу которых оправданный сказал, что он отдал бы все эти деньги
государству, чтобы судьи, выносившие обвинительные приговоры, и следователь
сами просидели бы под стражей эти 2 года, будучи полностью изолированными от
своих семей.
Или ещё более вопиющий случай – почти 3 года под стражей и прекращение
уголовного дела после того, как Московский городской суд возвратил уголовное
дело прокурору. В этом случае, и по всем другим делам, где оправданные
содержались под стражей более года, компенсация была явно заниженной. Даже
неудобно называть суммы выплат, чтобы не вызывать возмущение у наших
читателей.
При этом, никто из следователей, прокуроров и судей по всем этим
уголовным делам не был привлечён к ответственности. У меня твёрдое личное убеждение,
что по всем нашим клиентам, по которым были прекращены уголовные дела и
вынесены оправдательные приговоры, последующая реабилитация не
соответствовала справедливости, как принципу уголовного процесса.
Вы спросите, а каковы критерии справедливой реабилитации?
Могу сказать, что мы заявляли к возмещению морального вреда 100 долл.
США за каждый день содержания под стражей. Получалось 3.000 долл. США за
месяц. В обоснование мы ссылались на монографию профессора Эрделевского, где приведены соответствующие
расчёты.
Если же, кто-то скажет, что эти требования завышены, то, они и должны быть завышены
из тех соображений, что не надо держать людей под стражей более полугода.
Лишь в исключительных случаях – можно продлить этот срок до года, но, далее
никаких исключений и продлений. Таким мне видится разумное законодательство. Срок
в 1 год вполне достаточен, чтобы можно было получить и закрепить все
необходимые доказательства обвинения. Дальше только домашний арест, поскольку,
в любом случае, интересы следствия не могут превалировать над такими правами
человека, как общение со своей семьёй. И, если реабилитация невиновных
несправедлива, то, и весь уголовный процесс несправедлив. Это моя личная
позиция …
И ещё. Я сторонник персональной ответственности следователей и судей. Какова
эта ответственность – пусть решает законодатель, но, отсутствие такой
ответственности порождает произвол и беззаконие. Именно это мы наблюдаем в
нашем уголовном судопроизводстве. Поэтому, с учётом обвинительного уклона и
зависимости от власти, наше уголовное судопроизводство сегодня не может быть
признано справедливым …
ВОПРОС:
Александр Михайлович, Вы можете рассказать нам о своём личном отношении
к нашей отечественной адвокатуре? Вы сказали, что плохие судьи не бывают без
плохих адвокатов. У нас 99% обвинительных приговоров. Не означает ли это, что
у нас 99% плохих адвокатов?
ОТВЕТ:
В сопоставлении этих сведений нет причинной логической связи. Одно и
другое содержат информацию о разных правовых явлениях. И, чтобы сказанное
мной не приводило Вас к неправильному пониманию того, о чём я высказывал своё
мнение, попробую более детально пояснить мои взгляды на российский уголовный
процесс, в котором адвокатам тоже отведена определённая функция в зависимости
от того, чьи интересы представляет адвокат. Из Вашего вопроса видно, что речь
идет об адвокатах защитниках, с участием которых получены те самые 99%
обвинительных приговоров.
Я задам Вам встречный вопрос – если с участием Генри Резника в качестве
защитника получен обвинительный приговор, означает ли это, что Генри Резник –
плохой адвокат (защитник)?
Как и в Вашем, в моём вопросе содержится тривиальная подмена предмета
вопроса и содержания используемых мной понятий. Тем не менее, я попробую ответить на Ваш
вопрос. Безусловно, Генри Резник признан одним из лучших российских
адвокатов. Но, его подзащитные тоже получали обвинительные приговоры. О чём
это говорит? А ни о чём, поскольку это несравнимые факты (несопоставимые понятия).
Получение обвинительного приговора зависит от обстоятельств дела. Если
обвинение доказано без существенных нарушений закона, то, шансы получить
оправдательный приговор равны нулю. Конечно, мы говорим о том, что плохой
адвокат может получить обвинительный приговор и там, где были шансы получить
оправдательный приговор, но, в первом случае от адвоката ничего не зависит. Результат
зависит от адвоката там, где фактура уголовного дела это позволяет. Каким
образом адвокат реализует этот шанс – это всецело зависит от самого адвоката.
В этом случае мы можем наблюдать состязание адвоката со стороной обвинения (и, зачастую, с судом). Только в этом
случае от адвоката защитника, от его профессиональных умений что-то зависит,
и тогда мы получаем возможность оценить профессионализм адвоката.
Для понимания сказанного, можно ориентироваться на следующие числовые
данные.
Допустим, в 60% уголовных дел расследование произведено без
существенных нарушений закона. Это означает, что по всем этим 60% уголовных
дел будут вынесены обвинительные приговоры (для простоты мы не выделяем приговоры с условным осуждением и
прекращение уголовных дел в связи с истечением сроков давности привлечения к
уголовной ответственности, в связи с амнистией и пр.). Соответственно, по таким уголовным делам оправдательный приговор
невозможен, если, конечно, не случится чудо (мы не учитываем такие варианты, как получение адвокатом защитником
более мягкого приговора, чем тот, который мог бы быть вынесен в пределах
санкции статьи Особенной части УК РФ, что, безусловно, можно отнести к
заслугам адвоката).
Остаётся 40% уголовных дел, по которым обвинение не бесспорно по
различным причинам. Именно по этим 40% уголовных дел адвокат защитник
получает возможность проявить свой профессионализм.
Предположим, сторона обвинения и сторона защиты поставлены в идеально
равные условия. Тогда, в 20% дел выигрывает обвинение, а в 20% дел выигрывает
защита. У нас 99% обвинительных приговоров, минус 60% с бесспорно доказанным
обвинением, остаётся 39%, из которых 20% «выигрывает» обвинение и защите
остаётся 19% дел, по которым мог быть получен оправдательный приговор (плюс 1% = 20%).
Вот из этих данных нам следует исходить. К слову сказать, примерно
такая статистика наблюдается по уголовным делам, рассматриваемым судами с
участием присяжных заседателей (но, по таким
делам намного больше отменённых приговоров, как правило, оправдательных, что
также является показателем нашего отечественного правосудия).
Нам остаётся выяснить, почему в 19% уголовных дел не удаётся получить
оправдательный приговор? Ссылаться только на пресловутый обвинительный уклон
нельзя, поскольку изучение уголовных дел показывает, что далеко не всегда
адвокаты защитники осуществляют защиту безошибочно. Мы знаем множество
случаев, когда адвокаты защитники упускали реальные шансы добиться совершенно
иного результата, чем обвинительный приговор. Предположим, что в 10% дел
стороной защиты были упущены объективно существующие шансы на избежание печального результата. То-есть, лишь в 10% уголовных дел адвокаты не выполнили своего
предназначения (в реальности, эта
статистика может колебаться, но, образное представление мы имеем).
Ещё в 9% уголовных дел причиной «неудачи» может быть признан
обвинительный уклон, который вряд ли можно поставить в вину адвокату. Но,
здесь надлежит проверять, насколько адвокат пытался противостоять
обвинительному уклону и могли ли его попытки позволить избежать
обвинительного приговора при том условии, что судебный процесс был бы
справедливым (без обвинительного
уклона).
Думаю, сказанного достаточно, чтобы не торопиться с нареканиями в
отношении адвокатуры, но, и с хвалебными речами не надо спешить. Адвокатуре
ещё есть над чем работать, чтобы число обвинительных приговоров сократилось
хотя бы до 90% (для начала).
По поводу количества «плохих адвокатов» могу сказать лишь то, что не
всегда клиент недоволен именно плохим адвокатом. И хороший адвокат может
попасть под огонь жесткой критики в свой адрес (бывает, что и справедливой). Конечно,
клиента можно понять, но, не всё зависит от адвоката. Мы считаем, что первостепенной
задачей адвоката является умение согласовать со своим клиентом предполагаемый
результат по делу. И если этот результат достигнут, то, никаких претензий к
адвокату быть не может. Соответственно, получен результат хуже, чем адвокат
прогнозировал, значит, адвокат недоработал, недосмотрел и пр. Если результат
лучше, чем ожидалось, то, адвокат получает дополнительную похвалу в свой
адрес (возможно, и дополнительное материальное вознаграждение, что вполне
заслуженно и справедливо).
В общем, пусть каждый адвокат сам выстраивает свои отношения со своими
клиентами. И если между адвокатом и клиентом возникают конфликты, то, виноват
адвокат, поскольку его профессия включает умение не только улаживать
конфликты, но, также, не допускать их. Чем больше у адвоката конфликтов со
своими клиентами, тем этот адвокат хуже в профессиональном аспекте. Но,
опять-таки, это моё сугубо личное мнение …
ВОПРОС:
Александр Михайлович, расскажите о своей работе, своих успешных делах,
когда Вам удалось найти возможность оправдать своего клиента.
ОТВЕТ:
Здесь я Вас огорчу, так как последнее уголовное дело, по которому мне
довелось единолично осуществлять защиту, было прекращено в 2004 году.
Конечно, это весьма показательное уголовное дело, так как по нему до меня
сменилось …11 адвокатов защитников. Это уголовное дело в 2002 году было
направлено в суд и меня уговорили вступить в это уголовное дело в качестве
защитника одного из обвиняемых на предварительном слушании (по делу было двое обвиняемых).
Судья Московского
городского суда по моему ходатайству приняла решение о возвращении уголовного
дела прокурору. Далее уголовное дело было передано следователю, который
вызвал обвиняемого и меня в качестве защитника для перепредъявления обвинения
(там было 32 эпизода обвинения в совершении продажи детей). После нескольких часов детального выяснения со следователем правовых
аспектов первых эпизодов предъявленного обвинения, в следственном действии
был объявлен перерыв, так как следователю понадобилось обсудить со своим
руководителем доводы защиты о невозможности вменения всех 32 эпизодов обвинения из-за неправильного толкования
предыдущими следователем положений уголовного закона. К тому же, до этого
мной было подано письменное ходатайство о прекращении уголовного дела ввиду
отсутствия в действиях обвиняемого состава преступления.
В течение последующих нескольких месяцев мной были поданы ещё два
ходатайства и две жалобы, после чего новым следователем было вынесено
постановление о прекращении уголовного дела.
Ещё по одному уголовному делу тоже в 2003 году был вынесен с моим
участием в качестве единственного защитника оправдательный приговор после
отмены двух обвинительных приговоров. После чего, в соответствии с новым УПК
РФ, защиту по уголовному делу в обязательном порядке должны осуществлять
только адвокаты. Лишь в суде наряду с адвокатом в качестве второго защитника
могут быть допущены иные лица, не являющиеся адвокатами. Поскольку я
адвокатом не являюсь, то, с 2003 года мне приходилось участвовать в качестве
защитника только в суде и только совместно с адвокатами. Учитывая, что со
всеми этими адвокатами мы тесно сотрудничаем, то, оправдательные приговоры
были получены совместно с адвокатами. Всего за период с 2003 года мне
довелось принять участие в 9 уголовных делах, по которым получены
оправдательные приговоры, и в 3 уголовных делах, по которым обвинение было
частично смягчено в суде. Ещё по 4 уголовным делам удалось добиться их
прекращения на стадии предварительного расследования. По этим 4 делам я
участвовал в качестве консультанта. В настоящее время меня привлекли в таком
же качестве по 2 сложным уголовным делам (более
обстоятельно об этих уголовных делах можно будет говорить после получения
итоговых решений). Действующее
законодательство позволило мне создать новые юридические сервисы, из которых
могу назвать рецензирование процессуальных документов по уголовным делам,
подготовка Жалоб в Конституционный Суд и в Европейский Суд по правам
человека, а также составление консультативных заключений по уголовным делам.
Поскольку сам факт обращения за юридической помощью не всегда подлежит
огласке (здесь пожелание клиента
обязательно), то, результаты нашей
работы могут быть обнародованы только с согласия клиентов и адвокатов, с
которыми мы сотрудничаем. В этом году мы возродили юридическую компанию
«Юристат», которой переданы разработанные нами юридические сервисы, в том
числе, названные мной. На этапе апробирования находится «правовое
сопровождение уголовного дела». Этот юридический сервис ориентирован также на
оказание правовой помощи потерпевшим, учитывая, что представителем
потерпевшего по уголовному делу может быть приглашён не только адвокат, но,
также и иное лицо, не являющееся адвокатом (это обстоятельство мы успешно уже применили в уголовном деле). Так что, если имеется креативное мышление, то, работы хватает. Тем
более, в сфере юриспруденции. Впрочем, в последнее время я тяготею к тому,
чтобы как можно меньше говорить о себе и больше о наших коллегах и партнёрах
адвокатах. С этой целью мы готовим создание нескольких интернет-ресурсов, но,
как говорится, всему своё время …
ВОПРОС:
Александр Михайлович, каково Ваше отношение к подготовке наших юристов
и к системе высшего юридического образования в целом?
ОТВЕТ:
Я бы сказал – настороженное. Введение платного юридического образования
создало негативный образ юриста, купившего диплом и не получившего базовых
юридических познаний. А без основательной подготовки работать юристом
невозможно. К великому сожалению, это не просто слова. Мы повсеместно
наблюдаем расслоение юристов на профессионалов и тех, кого можно отнести к
подмастерью.
Моё мнение вновь будет субъективным. С одной стороны, имея высшее
педагогическое образование, хотелось бы поддержать нашу систему высшей школы.
С другой – не могу не согласиться с критикой в адрес обладателей дипломов о
высшем юридическом образовании.
Компромисс вижу в том, что даже после платного обучения можно стать
хорошим юристом через некоторое время, получив знания во время юридической
практики под руководством маститого «учителя». Вряд ли кто-то будет спорить с
тем, что необходимо достаточное время после получения диплома, чтобы молодой
юрист занял свою нишу в прикладной юриспруденции. Тогда мы сможем его
оценить, например, по числу клиентуры, которой неизбежно «обрастает»
востребованный профессионал. Пущенный в «свободное плавание» молодой юрист обречён.
Вряд ли он сможет самостоятельно пробиться на вершину из-за жесточайшей
конкуренции. Мы это наблюдаем ежедневно. Если после пяти-десяти лет практики
юрист занят привлечением клиентуры посредством рекламы, то, вряд ли этот
юрист смог достичь вершин юридического мастерства. Нам нет необходимости это
объяснять. Это жизнь всё расставляет по своим местам. Поэтому получение
диплома юриста ещё не означает, что этот юрист станет признанным мэтром или
не станет. Нам неизвестно ни одного случая, чтобы выпускник высшей школы
сразу же получил признание высококлассного профессионала. Однако, все
признанные юристы когда-то были начинающими. Каждый из них когда-то мог лишь
мечтать о своём звёздном будущем. При этом, мечтали многие, а стали
признанными «звёздами» лишь единицы. Вот и ответ на Ваш вопрос. Что же
касается платного высшего образования в целом, то, я являюсь сторонником его
ограничения при подготовке юристов (аналогично и
по многим другим специальностям – педагоги, врачи, эксперты, политики и
т.п.). Государство должно выполнять свою конституционную обязанность –
обеспечивать бесплатное образование, в том числе, высшее. Впрочем, мои
суждения в этом направлении всего лишь моё личное, частное мнение. Пусть наше
общество само определяет государственность и государственную идеологию по
таким приоритетным направлениям жизни российских граждан.
От имени всех
наших читателей мы выразили признательность Александру Михайловичу за его
откровенную беседу и компетентные суждения по заданным вопросам, и пожелали
профессиональных успехов в нелёгкой работе юриста…
==========================================================================================
Материалы беседы публикуются в сокращении, модераторы
публикации –
Сергей Ивашов; Антонина Севостьянова; Кирилл Никитин;
|
